Болезнь
В декабре я болела коронавирусом.
Боялась за папу и маму, но они выстояли. Пусть всегда будет солнце – и наша семья.
Поиски смысла и хлеба насущного
В апреле работодатели-2019 сказали, что у них для меня работа кончилась.
Летом провела онлайн курс для детей друзей «Женственность, мужественность, равенство». Думала, что надо его сделать ради обобщения опыта работы по программе Women in Business в Марокко, но тема раскрылась и стало невозможно бросить. В 2021 сделаю такой же курс для взрослых. «Ура!» знаниям и мирным дебатам.
Мой любимый друг со знанием дела говорил о том, каковы женщины и что им нужно, а я возражала «Я не такая». «Ты входишь в погрешность» — смеялся. Может быть, эти гендерные штудии – продолжение наших с ним разговоров.
Начала давать уроки английского, это специальность по первому диплому. Получилось «три в одном»: драмкружок, клуб любопытных, эмоциональная разрядка. Теперь хочу сделать уроки для мини-групп, объединяя учеников: обсуждать мудрых и ужасных королей, финансы, технологии и кино.
Цветы под окном
Тёплое и длинное было лето в двадцатом году. В нашем большом красивом старом доме живут очень разные люди: научные, чиновные, торговые. Много приятных и хороших, но есть противные. «А почему Нина у нашего подъезда цветы сажает?» — «А у неё окна туда выходят». Спрашивала: «Скинемся? Купим в Ботаническом саду МГУ кустов ещё и посадим во-он и во-он там?» Не дождалась ответов. Весной куплю сама и посажу.
Ожидаемое и невероятное
В двадцатом году случилась официальная пропагандистская кампания и голосование за поправки к Конституции, затеянное ради обнуления сроков действующего президента – чтобы царил в Кремле сколько хочет. Напечатанная новая Конституция продавалась в книжных ещё до принятия поправок. Случились протесты в Хабаровске и революционные, надрывные, трагические события в Беларуси. Я боялась за отважных людей и была в ужасе от мерзкого насилия.
Отравление оппозиционного политика – снова стыд и досада. Я здесь живу, и здесь такое возможно – значит, нас устраивает? Раньше говорила: не представилась возможность в другом месте обосноваться, потому просто живу на этой территории, здесь у меня место под солнцем. Противно в контакт вступать с так называемой властью, ни одной минуты не хочу на них тратить. Но хтон лезет в жизнь, хоть и не служу, и телевизор не смотрю. В бюллетене голосования – ошибка в русском языке. Неряшливость, невежество.
Москва
Москва – город стремительных и теснящих память перемен. Только что были троллейбусы – и вот теперь электробусы. Раздавались возмущённые голоса, что территории троллейбусных парков – они в центре города – получат застройщики. Тем, кто хочет остановить в Москве хищное новое строительство, надо посвятить жизнь митингам и сборам подписей. Мы в Гагаринском районе многое пытались сделать, но получилось далеко не всё.
Центр Москвы опутан, утыкан и увешан мишурой. С весны до осени на улицах сохнут деревья, городские службы втыкают новые саженцы. Стремительно монтируются бравурные клумбы – уже выращенные где-то цветы привозят сотнями ящиков, рабочие в оранжевых жилетах выкладывают затейливые композиции. Цветы эфемерны, говорил Маленькому Принцу географ. Мечтать некогда, надо считать, говорил Принцу серьёзный деловой человек. Эфемерные цветы – возможность делать деньги из воздуха: как хочешь так и считай, цветы молчат. Бульдозеры сносят идеальные бордюры, установленные совсем недавно, чтобы делать новые. Неустанно работает отбойный молоток: одним чеканит деньги, в сознании других разрушает идею о бережном отношении вообще к чему-либо. Внушает, будто всё можно порушить, а потом построить.
Кому банкет, кому похмелье
Добывающие компании работают в Сибири и на Севере, а зарегистрированы в Москве. Платят сотни миллиардов рублей, налог на добычу полезных ископаемых, в федеральный бюджет. Ни в местные, ни в региональные бюджеты эти деньги не попадают. В октябре 2020 в Усинске, на территории Харьягинского месторождения в Ненецком автономном округе разгерметизировался нефтепровод, в речку Колву вылилась нефть. Из-за состояния воды и воздуха объявили чрезвычайное положение. Местные подразделения Лукойла получили предписание ликвидировать последствия, но пострадавшая сторона – местные жители – не имеют рычагов влияния ни на добывающие компании, ни на государство.
Я слышала от друзей из Сибири про отравляющие воздух выбросы заводов, про сход лавин, вызванный взрывами в шахтах — про месть природы. Местью северяне считают торнадо и нереально сильные ветры, которые срывают крыши, валят машины, сбивают с ног и выкидывают на проезжую часть прохожих.
Тогда, в связи с объявлением чрезвычайного положения в Усинске, муниципальный депутат Тимирязевского округа Москвы Юлия Галямина написала о местных активистах, народном комитете по защите природы: ««Если бы их не было – всё было бы совсем грустно. Только на таких людях всё в этой стране и держится, только благодаря им нам есть ещё, что спасать».
Сама Галямина стояла в декабре 2020 перед судом Тверского района Москвы. Прокурор требовал три года колонии за кампанию против поправок в Конституции и участие в митингах, суд решил – два года условно. То есть свободные собрания и выражение мнения в России могут привести человека в тюрьму — если это человек, подающий голос, человек, на котором «что-то держится».
Родители
«На таких людях всё и держится» — это и про папу, завод, разработки, контракты. Он был с коронавирусом в больнице, а ему звонили за разъяснениями по конструкторским бумагам. «Я буду чувствовать себя предателем», — сказал он в ответ на мои вопли, что надо увольняться, раз не только не ценят, да ещё и работать мешают. «Я не умею руководить из-за угла» — в ответ на мой же вопль «пусть наймут тебя консультантом». И это после вырвавшегося во время болезни признания, что больше пятидесяти лет он видел каждое утро турникет проходной своего завода и каждый вечер ту же проходную, и уже хватит, надо пожить для семьи.
Родители никогда не хотели уехать из Смоленска. От них, профессионалов, трудяг, деликатных и совестливых людей, я никогда не слышала, что можно было бы больше зарабатывать и лучше жить.
Папа сбивал сосульки с крыши и чистил от снега дорожки, когда я была маленькая и мы жили в доме на восемь квартир, а потом, когда они переехали в многоэтажку, он регулярно пробивал засорившийся мусоропровод, чинил домофон и скамейку во дворе.
Мама продолжает, преодолевая ужас и брезгливость, мыть пол в подъезде, сажать цветы на ничьих клочках земли во дворе, красиво одеваться и причёсываться, выходя за продуктами в магазин. Каждый день готовит почти праздничный ужин, придумывая собственные рецепты, каждый месяц меняет шторы и рукотворные свои скатерти, разговаривает с комнатными цветами, переживает за детей и внуков, особенно за мальчиков. Особенно за мальчиков.
Мои родители, как атланты, держат мой мир на каменных руках: они жили и живут в любви и верности, они честнейшие, наивные по моим меркам, они никогда не прогибались и не вступали в сомнительные альянсы. Но уже семь лет, встречаясь по праздникам, мы обсуждаем лишь семейные частности и ничего более. Я не признаю их источники информации, они не признают мои.
Наверное, из-за них я продолжаю пытаться объяснить зарубежным друзьям и коллегам происходящее в России, да и сама пытаюсь понять, почему людей устраивает такая жизнь, почему многие, как папа, голосовали за поправки и даже любимого умного Жванецкого не послушали.
«стена Цоя», Кривоарбатский переулок, осень 2020
Иностранные агенты
Мы с зарубежной коллегой, преподавателем бизнес-школы, обсуждали её курс по защите окружающей среды. Я упомянула сибирский добывающий завод, который травит воздух и людей, при том что менеджеры-олигархи вроде бы просвещённые деятели, поддерживают культуру и искусство. «А почему жители города не протестуют?» – спросила коллега. «Они зависят от завода, не хотят терять работу» — отвечаю. «Но ведь они же могут протестовать в составе общественной организации, тогда нет риска для отдельного человека, разве это не очевидно?» – удивилась она.
Противовесов институтам власти в России нет. Единственное гражданское объединение, в котором я участвую – Совет многоквартирного дома, и это мы ещё успели его зарегистрировать, прежде чем такая законодательная возможность закрылась. В прошлом остались и международные гранты, которые могли бы поддержать природоохранные и просветительские инициативы.
В 2012 появились поправки к российскому закону о некоммерческих организациях, имеющих зарубежное финансирование и ведущих политическую деятельность. Такие организации получили статус «иностранные агенты». Они должны проходить много проверок, сдавать много отчётов и маркировать свои материалы пометкой «иностранный агент», и это было бы смешно, когда бы не было так грустно.
Понятие «политическая деятельность» трактуется широко. Вы пытаетесь воздействовать на общественное мнение – значит, вы занимаетесь политической деятельностью.
В последние два года к «агентам» причислили также зарубежные медиа и частных лиц: трёх журналистов, правозащитника и художницу. Уличные плакаты 2019 года Дарьи Апахончич я показывала в летнем курсе про гендерное равенство, они привлекают внимание к проблеме домашнего насилия, закон против которого в России до сих пор не принят.
плакат Дарьи Апахончич
Пропаганда
Сами слова «иностранный агент» в русском языке нагружены и заряжены. «Агенты царской охранки» и «иностранные шпионы» были отрицательными персонажами детских книжек моего советского детства. «Агенты» донесли на рабочих-подпольщиков – а положительная героиня девочка Таня из рассказа «Таня-революционерка» во время обыска находчиво спрятала типографские литеры в кувшин с молоком.
«Иностранный шпион» шёл пешком на пограничную заставу укрепления осматривать, но мальчик Алёшка углядел в дорожной пыли пуговку с иностранными буквами, и по этой улике, и ещё по нерусским коротким штанам, шпиона нашли. Песня «Коричневая пуговка», школьные уроки пения, Марья Иванна и её аккордеон – чудесные воспоминания.
Возможно, часть моих друзей ничего такого советского не помнит, ну а я помню, и они для меня – и решительная Таня, и отчаянный Мальчиш-Кибальчиш, и Алёшка, и да и иностранный агент-разведчик, недоглядевший за роковой пуговкой – неравнодушные ребята, во что-то хорошее верившие. Милой и безобидной я выбираю помнить ту пропаганду. Мир тогда был лучше, ведь все мои были живы.
Странно, что у части людей есть не только нежность к прошлому как к юности, но и убеждённость, что была такая большая хорошая страна, а если что и было плохое – то были происки врагов.
Странно, что кто-то верит в заморских режиссёров минских протестов, украинской оранжевой революции и Майдана, «арабской весны». В агентов мирового капитала, что развалили СССР, разрушили промышленность, армию, образование, мораль и поссорили Россию с соседями. Питерский депутат Вишневский грустно пошутил в день американских выборов 4 ноября: «… выбирают человека, который в следующие четыре года будет снижать в России пенсии, повышать цены, копать ямы на дорогах, отключать газ, закрывать больницы, мусорить на детских площадках и гадить в подъездах. Но он этого еще не знает».
А может быть, никто ни о чём таком и не думает? Когда в сумрачной столице начинает светить солнце, улицы и парки заполняются такими довольными людьми, что кажется, только солнца всем и не хватает.
стена Цоя, Кривоарбатский, лето 2020
Важнейшее
В 2020-м благодаря дочери я стала бывать на великолепных поэтических вечерах «От Автора» в Новом пространстве Театра Наций. Образцово обустроенное пространство, пять кинокамер; пишется на киноплёнку голос и облик поэта, читающего свои стихи, и дыхание публики. Русская речь спасает нас сегодня и сохранится навсегда.
Режиссёр Рома Либеров, автор «От Автора» и семи киноработ о русских писателях, в августе через фейсбук искал машинистку для финального эпизода фильма памяти Андрея Платонова. Нашёл меня, и для меня – печатную машинку, платье 70-х годов и очки в роговой оправе. В сентябре ещё снимали, завершая труд нескольких лет, а в ноябре «Сокровенный человек» вышел на экраны в жёстких условиях «короны», неполных зрительных залов. Титры появляются в кадре напечатанными на машинке, под стук клавиш, напоминая о самиздате. Эта немолодая дама на экране — это я? Да, это я. Ну да, уж какая есть.
Читаю, что Рома говорит в разных интервью о поэтах, литературе, политике, жизни в России. Он так много уже сделал. И столько людей рядом с ним, и вместе они создают новое, небывалое. У меня не было ещё большого настоящего дела. А что было? Филфак, языки, съёмные квартиры, банковское дело, такая отчаянная, двое детей, всё одна… Оправдываюсь. Но я ещё есть, и есть моё время, и его надо наполнять. И счастье тоже есть. И любовь.
Помилован да будет с нами
Мой друг погиб горькой смертью 19 января 2020. Как он мог оставить меня, я не понимаю. Он говорил, что я не просто сделала его счастливым, а что я сделала его живым. Он оставил меня любимой и влюблённой. Я теперь медленнее хожу по улице, потому что стараюсь держаться очень прямо, как он. «Что же ты, такая святая и правильная, во мне нашла?» — «Ну, ты красивый, стройный, высокий. У тебя такая красивая прямая спина — как у человека, родившегося в свободной стране» — «Вот это да! Ты увидела мои крылья! Я в детстве, чтобы не сутулиться, представлял себе, что у меня выросли крылья, и они расправляют плечи и тянут вверх». Эти крылья теперь я несу, и они меня держат, и крепка, как смерть, любовь.
Лехаим
В честь наступившего 2021 года желаю вам, чтобы любимые люди были близко, их обнимать, к сердцу прижимать, за руки держать. Тёплый ветер и солнце, чистый снег, утренняя река, вольное море, запах свежего белья, кофе в любимой чашке, вино в красивом бокале, хрусткие осенние яблоки, костёр и «дым-дым, я селёдку не ел», другие уже дети, но также весело как мы тогда носятся по горам по долам и строят шалаши, «смотри, какие у меня розы», говорит мама, «а вот эти ещё бабушка ведь посадила». Это всё счастье, и пусть хоть немножко, но каждый день пусть будет что-то такое.
