Касабланка, октябрь 2019 – Москва, февраль 2020
Марокканская художница Рафика Аззауи этих женщин под покрывалами загораживает от зрителя ещё и брызгами краски, обостряя вопрос – что там, «под»?
Женщины Марокко одеваются красиво, свободно и очень по-разному. «Хаик» — скрывающая фигуру плотная накидка из небелёной шерсти — имеет значение скорее практическое (в северных районах страны важно укрываться от холода и ветра), а не идеологическое. Белые одежды носят 40 дней и марокканские вдовы.
Но Рафика на картине, если я правильно её поняла, говорит не столько о своей стране, сколько об исламском мире целом.
Говоря об этих тканях 1920х-30х, недостаточно отметить, что это российский «агиттекстиль». За ним – знаменитые художницы русского авангарда. Кураторы выставки пишут: в живопись этот «гипноз ритмического шага», эти «первичные структуры» придут лишь в середине XX века. А Любовь Попова и Варвара Степанова благодаря новой творческой задаче – созданию орнамента для ткани – сделали то же самое, что оп-арт и минималисты 1950х-1960х, но в 1920е.
Несколько поколений женщин через работу в текстильной промышленности и в царской, и в советской России медленно, но верно шли и к активной социальной жизни, и к творчеству. В России не было бурных выступлений суфражисток, слово «феминизм» понимают ну оочень по-разному, «женский вопрос» светится другими гранями.
Женщина-художник меняет мир при помощи линий и цветов: как и сто лет назад так и сейчас, как в России, так и Марокко.
Для зарубежных друзей на всякий случай отмечаю, что сейчас все московские текстильные фабрики закрыты, производственные корпуса приспособлены под центры услуг и офисы.
И это не только «смена времён», но и следствие той мёртвой хватки советской бюрократической машины: бесконечное согласование эскизов ткани до запуска в производство, изменение оригинального дизайна до неузнаваемости. Новые дизайнеры не шли на производство, предприятия становились экономически убыточными. После распада Советского Союза жизнь на московских текстильных фабриках остановилась.
